Азовский концлагерь
Jan. 23rd, 2017 05:05 am![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
yadocentГалина Николаевна Боранова
ЛАГЕРЬ СМЕРТИ
АЗОВ В ГОДЫ ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ
В начале января 1919 года началось наступление Красной Армии на юге. 17 февраля красные овладели районом станций Красновка — Миллерово — Ольховая. За три с половиной месяца наступления советские войска, разбив основные силы белоказачьей армии, освободили три четверти территории Донской области. В апреле 1919 года белогвардейцам удалось остановить Красную Армию под Новочеркасском и Ростовом. С помощью Англии и Франции деникинское командование окончательно сосредоточило крупные силы в Донбассе, на Северском Донце и южнее Маныча и пошло в наступление. Территория Донской области вновь оказалась под властью Вооружённых сил Юга России (Деникина).
Азов, занятый частями Донской белоказачьей армии 8 июля 1918 года, до 1 марта 1920 года оставался в глубоком тылу белых.
В секретном перечне управлений и учреждений Добровольческой армии № 4 от 25 мая 1919 года за подписью генерала Киселевского значилось пять концентрационных лагерей: в Азове, Новороссийске, Ставрополе, в Медвеженском и Святокрестовском уездах Ставропольской губернии. В одних документах они именовались концлагерями, в других — «лагерями пленных красноармейцев» [1].
По инструкции, разработанной на основании приказа по Всевеликому Войску Донскому от 28 января 1919 года за № 228, все военнопленные разделялись на три категории:
1) лица «интеллигентных профессий» и казаки, добровольно вступившие в ряды красных; комиссары, агитаторы, матросы, командиры частей; лица, совершившие уголовные преступления и иногородцы (евреи, латыши и прочие);
2) шахтёры, рабочие, бывшие воинские чины, «забывшие присягу»;
3) насильственно мобилизованные и не проявившие активной деятельности.
Военнопленных первой категории предавали военно-полевому суду на месте; второй категории — отправляли в концлагерь; третья разделялась на две группы: изъявившие желание бороться с большевиками с оружием в руках, и остальные, для тыловой службы в станицах прифронтовой полосы или для принудительных работ под охраной [2].
Азовский лагерь предназначался для пленных второй категории — с Донского и иных фронтов, при нём имелись канцелярия, гауптвахта, квартира офицерского общежития и казарма охранной сотни. Обнесённый частично забором, частично двумя рядами колючей проволоки, окопанный широкой канавой, он разместился на окраине города, в деревянных бараках 235-го запасного пехотного полка, пребывавшего здесь в 1916-м — начале 1918 года; около центральных ворот стоял пулемёт. В нём погибло более двадцати тысяч человек [3].
Отступая под натиском красных в начале 1919 года, белые спешно эвакуировали заключённых из арестных домов и тюрем станции Лихой, Александровска-Грушевского и Донецка. 79 из них в марте-июне 1919 года содержались в Азовском лагере. Причём прибыли в Азов они без сопроводительных документов, о чём заведующий лагерем надворный советник Порейков докладывал прокурору Новочеркасского окружного суда. Заведующий всеми военнопленными генерал-майор Ёлкин поручил начальнику Новочеркасской тюрьмы связаться с прокурорским надзором и выяснить вопрос о правильности их содержания под стражей. В июне все они были переведены в Новочеркасскую тюрьму. В результате расследования, проведённого Новочеркасским окружным судом, 43 человека подлежали освобождению.
По Инструкции заведующему концентрационным лагерем Донской области, подписанной генерал-майором Ёлкиным, предписывалось строго следить, чтобы военнопленные по прибытии в лагерь размещались в специально отведённом бараке, по возможности в день прибытия купались бы в бане, а одежда их дезинфицировалась и проводился медицинский осмотр. Больных надлежало помещать в лазареты. Для наблюдения за санитарным состоянием лагеря создавалась военно-санитарная комиссия с обязательным участием одного из врачей лазарета. В обязанности комиссии входило каждые две недели проводить осмотр санитарного состояния лагеря, «обращая самое строгое внимание на качество пищи и воды», на кухню, одежду военнопленных, баню, прачечную, отхожие места и прочее [4].
Однако содержание военнопленных мало соответствовало инструкции.
Секретная деникинская сводка сообщала: «Пленных в Азовском лагере свыше 10 тысяч человек, из них около 1 тысячи — больных. Свирепствует, с каждым днём усиливаясь, эпидемия тифа и дизентерии. Крайняя скученность (в каждом бараке находится свыше 500 пленных), недостаток бараков (часть пленных ночует под открытым небом) создают невыносимые условия жизни.
Хлебный паёк в 1/2 фунта хлеба, 1/3 солдатского котелка похлёбки служат дневным пропитанием пленных. У лавки военнопленных идёт торговля остатками одежды. Стража скупает по исключительно низким ценам обувь, платье и пр. Совершенно раздетые и голодные пленные крайне истощены и ослабели. Общее настроение лагеря подавленное. Пленные говорят: «лучше бы нас застрелили на месте, чем заставлять переживать такие ужасы» [5].
Другая секретная политическая сводка № 259-2 от 29 октября 1919 года гласила: «пленные красноармейцы концлагеря своим жалким видом вызывают к себе сочувствие населения, усиливая тем самым большевистские тенденции в народе» [6]. Официальные документы подтверждают и свидетельства бывших узников лагеря. Г. Н. Черкес, добровольно вступивший в Красную гвардию в январе 1918 года, принимал участие в боях против немцев и белых на Украине. 5 мая 1918 года в донских степях, в районе станицы Митякинской, в бою его тяжело ранило разрывной пулей в колено правой ноги; контуженный, он лежал без сознания, пока не взяли в плен и не поместили в участковую больницу хутора Мешков, где ему ампутировали ногу. По истечении срока лечения Черкеса отправили в каменскую тюрьму, где он находился с июля 1918-го по февраль 1919 года. В связи с наступлением красных её эвакуировали, заключённых погрузили в вагоны без нар и теплушек. Где-то под Каменском, в чистом поле, состав простоял девять суток: вагоны опломбированные, с забитыми наглухо люками; пленные не получали ни воды, ни пищи. На одиннадцатые сутки поезд прибыл в Новочеркасск. Оставшихся в живых отправили в Новочеркасскую тюрьму, а в сентябре 1919-го Черкес был переведён в Азовский лагерь; по его словам, «все пленные были полуодетые, босые, в тряпках лежали на голой земле в бараках, которые не отапливались. Каждый пленный получал 400 гр. хлеба, борщ раз в сутки с гнилой капустой без картофеля, иногда, в редких случаях, выдавали суп рыбный с тухлой рыбой, вот это был паёк пленного» [7].
Другой заключённый, Василий Семёнович Соколов, вспоминал, что питались тем, что привезут родственники и дадут местные жители. Пленные стремились попасть на работы в город, поехать с водовозкой за водой или за хлебом. На эти работы существовала очередь. Местное население жалело несчастных. «Проезжали по всей Молокановке и всегда жители давали еду. Поэтому каждый, кому попадала упряжка на привоз воды, считал себя счастливым. Бочку возили 4-5 человек» [8].
Единственным способом вырваться из плена было записаться в Добровольческую армию.
Часто люди попадали в плен ранеными, заболевали в дороге, погибали в пути. Прибывающие эшелоны с военнопленными представляли жуткое зрелище. Из рапорта дежурного врача Евгении Евграфовны Ажогиной: «Азов. 21.10.1919 г. Лагерному врачу. Рапорт. При приёмке больных 20 октября 1919 года с эшелона коменданта ст. Нижне-Чирской при отношении № 422 был подан список на 66 человек, из них 31 человек трупов. Умерло тут же, при приёмке 3 человека, а на следующий день 10 человек. Из второй партии, принятой в тот же день, из 65 человек трупов — 7, при приёмке умерло 2, 4 тяжело больных, почти умирают» [9].
Осенью 1919 года в азовском лагере началась эпидемия тифа, дошло до мобилизации городского населения на рытьё ям для захоронений. Прокурор Новочеркасской судебной палаты, обеспокоенный тем, что положение в Азовском лагере может «крайне неблагоприятно отразиться на деле борьбы с большевизмом и общем успокоении», в представлении начальнику Управления юстиции при Главнокомандующем Вооружёнными силами на Юге России 31 октября 1919 года писал: «Условия содержания в этом лагере пленных красноармейцев, часто против воли попавших в ряды советских войск, таковы, что перед ними бледнеют все жестокости немецкого плена. В лагере до 10 тысяч человек пленных, содержащихся в таких антигигиенических условиях, что смертность достигает 130 человек в день. Хоронят умерших ежедневно массами, в общих могилах, едва засыпая трупы землёй, причём медицинский надзор, по-видимому, совершенно отсутствует, и недавно один из погребённых, зарытый живым, ожил, разрыл землю и вышел из могилы. В другой раз красноармеец, которого признали умершим и принесли хоронить, перед погребением встал на ноги. Заключённые доведены до отчаяния, случаи самоубийства часты, и недавно один из заключённых в целях самоубийства бросился на штык часового. Отношение содержащихся в лагере к государственной власти, конечно, самое враждебное…» [10].
Случаи с погребением живых ещё людей случались неоднократно. Обессилевших от голода, больных тифом, потерявших сознание принимали за умерших и хоронили. Некоторым, как отмечалось в рапорте прокурора, удавалось спастись. Среди них были Филипп Быков и Максим (фамилия последнего не сохранилась, изображены на снимке). Из могилы они приползли ночью к квартире дезинфектора Азовской больницы Фёдора Никитовича Поспелова. Поспелов и его жена приютили беглецов, выходили, устроили работать санитарами в больницу. После прихода красных Быков и Максим сфотографировались и подарили фото на память своим спасителям.
«Представление прокурора Новочеркасской судебной палаты» заканчивалось словами: «…с точки зрения человеколюбия и в целях обеспечения общественной безопасности необходимо принять самые настоятельные меры, чтобы ликвидировать лагерь самым безболезненным способом» [10]. Представление было доложено деникинскому военному министру А. Лукомскому, который, в свою очередь, 5 ноября 1919 года за № 8133 из Ростова сообщил в Новочеркасск донскому атаману генералу А. П. Богаевскому: «Слухи об указанных в «Представлении» возмутительных условиях содержания военнопленных в этом концлагере доходили и ранее, и если теперь не принять самых решительных мер к изменению коренным образом условий содержания военнопленных в концлагере…» [11].
Меры не приняли. А 7 января 1920 года красные войска взяли Новочеркасск, 8-10 января — Ростов. Лагерь был брошен на произвол судьбы.
Во время и после Великой Отечественной войны братские захоронения времён гражданской войны были дополнены воинами, погибшими во время освобождения Азова 7 февраля 1943 года.
9 мая 1971 года в Азове открыли мемориал и зажгли вечный огонь. Ввысь устремлены стелы. Одна посвящена памяти жертв гражданской войны, вторая — погибших и похороненных здесь воинов Великой Отечественной.
ИСТОЧНИКИ И ПРИМЕЧАНИЯ
1. ГАРФ. Ф. 446. Оп. 2. Д. 97. Л. 37-45.
2. ГАРФ. Ф. 104. Оп. 1. Д. 13. Л. 6 об.
3. Азов 900 лет. Ростов н/Д, 1967. С. 51.
4. ГАРФ. Ф. 104. Оп. 1. Д. 13. Л. 6.
5. Там же. Л. 14.
6. ГАРФ. Ф. 445. Оп. 1. Д. 4. Л. 29.
7. Черкес Г. Н. Воспоминания // Архив АМЗ.
8. Соколов В. Ф. Воспоминания // Архив АМЗ.
9. На страже революции. 1920. 3 сент. С. 4.
10. ГАРФ. Ф. 446. Оп. 2. Д. 18. Л. 403.
11. Там же. Л. 401.
http://www.donvrem.dermartology.ru/Files/article/m6/0/art.aspx?art_id=422
И добавка от Ратьковского:
Следует отметить, что осенью 2012 г. на окраине Азова было обнаружено захоронение, которое можно увязывать, в т. ч. антропологически, с трагическими судьбами заключенных азовского концлагеря, а на наш взгляд, и более конкретно – с лицами, умершими при перемещении к месту заключения. Согласно В. Ф. Батиевой, в массовом захоронении были обнаружены костные останки не менее 172 человек, в т. ч. 152 мужчин, 4 женщин и 16 взрослых, пол которых достоверно не устанавливается. Возраст смерти погребенных от 17 до 40 лет: 69 человек умерли в возрасте 17–25 лет (40,1 %), 101 человек в возрасте 25–35 лет (58,7 %) и 2 человека в возрасте 35–40 лет (1,2 %). Характерно, что автор публикации на основе антропологического исследования останков делает вывод, что погибшие относились к южнорусскому типу (не казацкому) и скорее всего были представителями рабочего населения.
Батиева В. Ф. К антропологии населения Подонья начала ХХ века // Международная научная конференция «Население Юга России. С древнейших времен до наших дней (донские антропологические чтения). Сб. статей 23–30 августа 2013. Ростов-на-Дону, 2013. С. 164.
P. S. Чтоб два раза не вставать - очередной красный священник, убитый белыми. Точнее, дьякон.
В конце января 1920 г. на Северном Кавказе, в Ставрополе, незадолго до взятия города красными войсками (29 февраля 1920 г.), казаки, вымещая свою бессильную ярость перед наступающим противником, перебили около 60 политзаключенных-большевиков, содержавшихся в местной тюрьме. Данные события вызвали протест местной общественности и городского прокурора В. М. Краснова, но изменить трагические события уже не могли [1430]. Впоследствии в мае 1920 г. было организовано вскрытие могил погибших. Всего было обнаружено 56 трупов расстрелянных и повешенных, которые были закованы в ручные кандалы со связанными руками; черепа многих были пробиты с задней стороны, среди расстрелянных были как мужчины, так и женщины [1431]. Дальнейшее уточнение времени и обстоятельств расправы показали, что несколько жертв были уничтожены в ноябре-декабре 1919 г., большинство же в конце января 1920 г. При этом обстоятельства смерти различались. Так, у большевика Волкова (в прошлом дьякона в Капустином яру Царицынского уезда Астраханской губернии) были не только скрученные назад руки, но и веревка на шее, и колотая штыковая рана насквозь на горле. Моряка Т. С. Шашкова предварительно подвергли пыткам, выкручивали пальцы, рубили по кускам руки, ноги, он был добит после казни всех остальных [1432].
1430. Суханова Н. И. Ставрополье в годы Гражданской войны (1918–1920 гг.) // Вестник Ставропольского государственного университета. 2005. № 7. С. 52.
1431. Борьба трудящихся масс за установление и упрочение советской власти на Ставрополье. 1917–1921 гг. Ставрополь, 1968. С. 132–133.
1432. Борьба трудящихся масс за установление и упрочение советской власти на Ставрополье. 1917–1921 гг. Ставрополь, 1968. С. 133–134.
Оригинал взят у![[livejournal.com profile]](https://www.dreamwidth.org/img/external/lj-userinfo.gif)
voencomuezd в Азовский концлагерь
ЛАГЕРЬ СМЕРТИ
АЗОВ В ГОДЫ ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ
В начале января 1919 года началось наступление Красной Армии на юге. 17 февраля красные овладели районом станций Красновка — Миллерово — Ольховая. За три с половиной месяца наступления советские войска, разбив основные силы белоказачьей армии, освободили три четверти территории Донской области. В апреле 1919 года белогвардейцам удалось остановить Красную Армию под Новочеркасском и Ростовом. С помощью Англии и Франции деникинское командование окончательно сосредоточило крупные силы в Донбассе, на Северском Донце и южнее Маныча и пошло в наступление. Территория Донской области вновь оказалась под властью Вооружённых сил Юга России (Деникина).
Азов, занятый частями Донской белоказачьей армии 8 июля 1918 года, до 1 марта 1920 года оставался в глубоком тылу белых.
В секретном перечне управлений и учреждений Добровольческой армии № 4 от 25 мая 1919 года за подписью генерала Киселевского значилось пять концентрационных лагерей: в Азове, Новороссийске, Ставрополе, в Медвеженском и Святокрестовском уездах Ставропольской губернии. В одних документах они именовались концлагерями, в других — «лагерями пленных красноармейцев» [1].
По инструкции, разработанной на основании приказа по Всевеликому Войску Донскому от 28 января 1919 года за № 228, все военнопленные разделялись на три категории:
1) лица «интеллигентных профессий» и казаки, добровольно вступившие в ряды красных; комиссары, агитаторы, матросы, командиры частей; лица, совершившие уголовные преступления и иногородцы (евреи, латыши и прочие);
2) шахтёры, рабочие, бывшие воинские чины, «забывшие присягу»;
3) насильственно мобилизованные и не проявившие активной деятельности.
Военнопленных первой категории предавали военно-полевому суду на месте; второй категории — отправляли в концлагерь; третья разделялась на две группы: изъявившие желание бороться с большевиками с оружием в руках, и остальные, для тыловой службы в станицах прифронтовой полосы или для принудительных работ под охраной [2].
Азовский лагерь предназначался для пленных второй категории — с Донского и иных фронтов, при нём имелись канцелярия, гауптвахта, квартира офицерского общежития и казарма охранной сотни. Обнесённый частично забором, частично двумя рядами колючей проволоки, окопанный широкой канавой, он разместился на окраине города, в деревянных бараках 235-го запасного пехотного полка, пребывавшего здесь в 1916-м — начале 1918 года; около центральных ворот стоял пулемёт. В нём погибло более двадцати тысяч человек [3].
Отступая под натиском красных в начале 1919 года, белые спешно эвакуировали заключённых из арестных домов и тюрем станции Лихой, Александровска-Грушевского и Донецка. 79 из них в марте-июне 1919 года содержались в Азовском лагере. Причём прибыли в Азов они без сопроводительных документов, о чём заведующий лагерем надворный советник Порейков докладывал прокурору Новочеркасского окружного суда. Заведующий всеми военнопленными генерал-майор Ёлкин поручил начальнику Новочеркасской тюрьмы связаться с прокурорским надзором и выяснить вопрос о правильности их содержания под стражей. В июне все они были переведены в Новочеркасскую тюрьму. В результате расследования, проведённого Новочеркасским окружным судом, 43 человека подлежали освобождению.
По Инструкции заведующему концентрационным лагерем Донской области, подписанной генерал-майором Ёлкиным, предписывалось строго следить, чтобы военнопленные по прибытии в лагерь размещались в специально отведённом бараке, по возможности в день прибытия купались бы в бане, а одежда их дезинфицировалась и проводился медицинский осмотр. Больных надлежало помещать в лазареты. Для наблюдения за санитарным состоянием лагеря создавалась военно-санитарная комиссия с обязательным участием одного из врачей лазарета. В обязанности комиссии входило каждые две недели проводить осмотр санитарного состояния лагеря, «обращая самое строгое внимание на качество пищи и воды», на кухню, одежду военнопленных, баню, прачечную, отхожие места и прочее [4].
Однако содержание военнопленных мало соответствовало инструкции.
Секретная деникинская сводка сообщала: «Пленных в Азовском лагере свыше 10 тысяч человек, из них около 1 тысячи — больных. Свирепствует, с каждым днём усиливаясь, эпидемия тифа и дизентерии. Крайняя скученность (в каждом бараке находится свыше 500 пленных), недостаток бараков (часть пленных ночует под открытым небом) создают невыносимые условия жизни.
Хлебный паёк в 1/2 фунта хлеба, 1/3 солдатского котелка похлёбки служат дневным пропитанием пленных. У лавки военнопленных идёт торговля остатками одежды. Стража скупает по исключительно низким ценам обувь, платье и пр. Совершенно раздетые и голодные пленные крайне истощены и ослабели. Общее настроение лагеря подавленное. Пленные говорят: «лучше бы нас застрелили на месте, чем заставлять переживать такие ужасы» [5].
Другая секретная политическая сводка № 259-2 от 29 октября 1919 года гласила: «пленные красноармейцы концлагеря своим жалким видом вызывают к себе сочувствие населения, усиливая тем самым большевистские тенденции в народе» [6]. Официальные документы подтверждают и свидетельства бывших узников лагеря. Г. Н. Черкес, добровольно вступивший в Красную гвардию в январе 1918 года, принимал участие в боях против немцев и белых на Украине. 5 мая 1918 года в донских степях, в районе станицы Митякинской, в бою его тяжело ранило разрывной пулей в колено правой ноги; контуженный, он лежал без сознания, пока не взяли в плен и не поместили в участковую больницу хутора Мешков, где ему ампутировали ногу. По истечении срока лечения Черкеса отправили в каменскую тюрьму, где он находился с июля 1918-го по февраль 1919 года. В связи с наступлением красных её эвакуировали, заключённых погрузили в вагоны без нар и теплушек. Где-то под Каменском, в чистом поле, состав простоял девять суток: вагоны опломбированные, с забитыми наглухо люками; пленные не получали ни воды, ни пищи. На одиннадцатые сутки поезд прибыл в Новочеркасск. Оставшихся в живых отправили в Новочеркасскую тюрьму, а в сентябре 1919-го Черкес был переведён в Азовский лагерь; по его словам, «все пленные были полуодетые, босые, в тряпках лежали на голой земле в бараках, которые не отапливались. Каждый пленный получал 400 гр. хлеба, борщ раз в сутки с гнилой капустой без картофеля, иногда, в редких случаях, выдавали суп рыбный с тухлой рыбой, вот это был паёк пленного» [7].
Другой заключённый, Василий Семёнович Соколов, вспоминал, что питались тем, что привезут родственники и дадут местные жители. Пленные стремились попасть на работы в город, поехать с водовозкой за водой или за хлебом. На эти работы существовала очередь. Местное население жалело несчастных. «Проезжали по всей Молокановке и всегда жители давали еду. Поэтому каждый, кому попадала упряжка на привоз воды, считал себя счастливым. Бочку возили 4-5 человек» [8].
Единственным способом вырваться из плена было записаться в Добровольческую армию.
Часто люди попадали в плен ранеными, заболевали в дороге, погибали в пути. Прибывающие эшелоны с военнопленными представляли жуткое зрелище. Из рапорта дежурного врача Евгении Евграфовны Ажогиной: «Азов. 21.10.1919 г. Лагерному врачу. Рапорт. При приёмке больных 20 октября 1919 года с эшелона коменданта ст. Нижне-Чирской при отношении № 422 был подан список на 66 человек, из них 31 человек трупов. Умерло тут же, при приёмке 3 человека, а на следующий день 10 человек. Из второй партии, принятой в тот же день, из 65 человек трупов — 7, при приёмке умерло 2, 4 тяжело больных, почти умирают» [9].
Осенью 1919 года в азовском лагере началась эпидемия тифа, дошло до мобилизации городского населения на рытьё ям для захоронений. Прокурор Новочеркасской судебной палаты, обеспокоенный тем, что положение в Азовском лагере может «крайне неблагоприятно отразиться на деле борьбы с большевизмом и общем успокоении», в представлении начальнику Управления юстиции при Главнокомандующем Вооружёнными силами на Юге России 31 октября 1919 года писал: «Условия содержания в этом лагере пленных красноармейцев, часто против воли попавших в ряды советских войск, таковы, что перед ними бледнеют все жестокости немецкого плена. В лагере до 10 тысяч человек пленных, содержащихся в таких антигигиенических условиях, что смертность достигает 130 человек в день. Хоронят умерших ежедневно массами, в общих могилах, едва засыпая трупы землёй, причём медицинский надзор, по-видимому, совершенно отсутствует, и недавно один из погребённых, зарытый живым, ожил, разрыл землю и вышел из могилы. В другой раз красноармеец, которого признали умершим и принесли хоронить, перед погребением встал на ноги. Заключённые доведены до отчаяния, случаи самоубийства часты, и недавно один из заключённых в целях самоубийства бросился на штык часового. Отношение содержащихся в лагере к государственной власти, конечно, самое враждебное…» [10].
Случаи с погребением живых ещё людей случались неоднократно. Обессилевших от голода, больных тифом, потерявших сознание принимали за умерших и хоронили. Некоторым, как отмечалось в рапорте прокурора, удавалось спастись. Среди них были Филипп Быков и Максим (фамилия последнего не сохранилась, изображены на снимке). Из могилы они приползли ночью к квартире дезинфектора Азовской больницы Фёдора Никитовича Поспелова. Поспелов и его жена приютили беглецов, выходили, устроили работать санитарами в больницу. После прихода красных Быков и Максим сфотографировались и подарили фото на память своим спасителям.
«Представление прокурора Новочеркасской судебной палаты» заканчивалось словами: «…с точки зрения человеколюбия и в целях обеспечения общественной безопасности необходимо принять самые настоятельные меры, чтобы ликвидировать лагерь самым безболезненным способом» [10]. Представление было доложено деникинскому военному министру А. Лукомскому, который, в свою очередь, 5 ноября 1919 года за № 8133 из Ростова сообщил в Новочеркасск донскому атаману генералу А. П. Богаевскому: «Слухи об указанных в «Представлении» возмутительных условиях содержания военнопленных в этом концлагере доходили и ранее, и если теперь не принять самых решительных мер к изменению коренным образом условий содержания военнопленных в концлагере…» [11].
Меры не приняли. А 7 января 1920 года красные войска взяли Новочеркасск, 8-10 января — Ростов. Лагерь был брошен на произвол судьбы.
Во время и после Великой Отечественной войны братские захоронения времён гражданской войны были дополнены воинами, погибшими во время освобождения Азова 7 февраля 1943 года.
9 мая 1971 года в Азове открыли мемориал и зажгли вечный огонь. Ввысь устремлены стелы. Одна посвящена памяти жертв гражданской войны, вторая — погибших и похороненных здесь воинов Великой Отечественной.
ИСТОЧНИКИ И ПРИМЕЧАНИЯ
1. ГАРФ. Ф. 446. Оп. 2. Д. 97. Л. 37-45.
2. ГАРФ. Ф. 104. Оп. 1. Д. 13. Л. 6 об.
3. Азов 900 лет. Ростов н/Д, 1967. С. 51.
4. ГАРФ. Ф. 104. Оп. 1. Д. 13. Л. 6.
5. Там же. Л. 14.
6. ГАРФ. Ф. 445. Оп. 1. Д. 4. Л. 29.
7. Черкес Г. Н. Воспоминания // Архив АМЗ.
8. Соколов В. Ф. Воспоминания // Архив АМЗ.
9. На страже революции. 1920. 3 сент. С. 4.
10. ГАРФ. Ф. 446. Оп. 2. Д. 18. Л. 403.
11. Там же. Л. 401.
http://www.donvrem.dermartology.ru/Files/article/m6/0/art.aspx?art_id=422
И добавка от Ратьковского:
Следует отметить, что осенью 2012 г. на окраине Азова было обнаружено захоронение, которое можно увязывать, в т. ч. антропологически, с трагическими судьбами заключенных азовского концлагеря, а на наш взгляд, и более конкретно – с лицами, умершими при перемещении к месту заключения. Согласно В. Ф. Батиевой, в массовом захоронении были обнаружены костные останки не менее 172 человек, в т. ч. 152 мужчин, 4 женщин и 16 взрослых, пол которых достоверно не устанавливается. Возраст смерти погребенных от 17 до 40 лет: 69 человек умерли в возрасте 17–25 лет (40,1 %), 101 человек в возрасте 25–35 лет (58,7 %) и 2 человека в возрасте 35–40 лет (1,2 %). Характерно, что автор публикации на основе антропологического исследования останков делает вывод, что погибшие относились к южнорусскому типу (не казацкому) и скорее всего были представителями рабочего населения.
Батиева В. Ф. К антропологии населения Подонья начала ХХ века // Международная научная конференция «Население Юга России. С древнейших времен до наших дней (донские антропологические чтения). Сб. статей 23–30 августа 2013. Ростов-на-Дону, 2013. С. 164.
P. S. Чтоб два раза не вставать - очередной красный священник, убитый белыми. Точнее, дьякон.
В конце января 1920 г. на Северном Кавказе, в Ставрополе, незадолго до взятия города красными войсками (29 февраля 1920 г.), казаки, вымещая свою бессильную ярость перед наступающим противником, перебили около 60 политзаключенных-большевиков, содержавшихся в местной тюрьме. Данные события вызвали протест местной общественности и городского прокурора В. М. Краснова, но изменить трагические события уже не могли [1430]. Впоследствии в мае 1920 г. было организовано вскрытие могил погибших. Всего было обнаружено 56 трупов расстрелянных и повешенных, которые были закованы в ручные кандалы со связанными руками; черепа многих были пробиты с задней стороны, среди расстрелянных были как мужчины, так и женщины [1431]. Дальнейшее уточнение времени и обстоятельств расправы показали, что несколько жертв были уничтожены в ноябре-декабре 1919 г., большинство же в конце января 1920 г. При этом обстоятельства смерти различались. Так, у большевика Волкова (в прошлом дьякона в Капустином яру Царицынского уезда Астраханской губернии) были не только скрученные назад руки, но и веревка на шее, и колотая штыковая рана насквозь на горле. Моряка Т. С. Шашкова предварительно подвергли пыткам, выкручивали пальцы, рубили по кускам руки, ноги, он был добит после казни всех остальных [1432].
1430. Суханова Н. И. Ставрополье в годы Гражданской войны (1918–1920 гг.) // Вестник Ставропольского государственного университета. 2005. № 7. С. 52.
1431. Борьба трудящихся масс за установление и упрочение советской власти на Ставрополье. 1917–1921 гг. Ставрополь, 1968. С. 132–133.
1432. Борьба трудящихся масс за установление и упрочение советской власти на Ставрополье. 1917–1921 гг. Ставрополь, 1968. С. 133–134.
Оригинал взят у
voencomuezd в Азовский концлагерь